На другой день это было 7 января день иоанна крестителя орлов

Церковь Иоанна Крестителя, Орёл: просмотрите отзывы (9 шт.), статьи и 4 фотографий Церковь Иоанна Крестителя, с рейтингом 65 на сайте Tripadvisor среди 187 достопримечательностей в Орле.

Примеры предложений и цитат со словом «орвуян»

В церковной традиции помимо Рождества честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, празднуемого 7 июля по (24 июня по ), принято отмечать и другие даты, в которые вспоминают Иоанна Предтечу. Народный праздник со старинными приметами 20 января 2023 года назван в честь почитаемого в этот день Иоанна Крестителя – Предтечи. 7 июля православные верующие отметят Рождество Иоанна Крестителя. Полностью этот праздник называется Рождество честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Когда будет день Усекновения главы Иоанна Крестителя Представители православной и греко-католической конфессии издавна отмечают этот праздник в один и тот же день – 11 сентября. В 2020 году дата приходится на вторую пятницу месяца. Церковь Иоанна Крестителя, Орёл: просмотрите отзывы (9 шт.), статьи и 4 фотографий Церковь Иоанна Крестителя, с рейтингом 65 на сайте Tripadvisor среди 187 достопримечательностей в Орле.

Антон Чехов — Рассказ неизвестного человека

На другой день, 24 июня, в праздник рождества св. Иоанна Предтечи и, вместе, в праздник ордена св. Иоанна Иерусалимскоro, весь Кавалергардский корпус со штандартом был расставлен внутри Павловского дворца or кавалерской до картинной залы. воздали славу: Греч, dtkaioo, здесь означающее «признать праведность Божию». Народ воздал славу Богу (или как в других переводах, «оправдал Бога»), отвечая на Божественную весть, переданную через Иоанна Крестителя. Крестителя — Орлов после завтрака надел черный фрак и орден, чтобы ехать к отцу поздравлять его с ангелом. Нужно было ехать к двум часам, а когда он кончил одеваться, была только половина второго. Іоанна Крестителя убиваютъ и погребаютъ. Ученики возвращаются съ проповѣди. самый чтимый святой. В переводе с еврейского языка Иоанн означает «благодать Божия». Родился великий Пророк от праведных родителей.

Антон Чехов — Рассказ неизвестного человека

очень большая картина работы немецко-силезского художника Бартоломеуса Штробеля Младшего (1591 - около 1650), который сейчас экспонируется в. На другой день Орлов вернулся к обеду, и они помирились. В первый четверг после этого Орлов жаловался своим приятелям на невыносимо тяжелую жизнь; он много курил и говорил с раздражением: Это не жизнь, а инквизиция. читайте на ФедералПресс. В пятницу, 6 октября, православные волгоградцы чтят память Иоанна Крестителя, который предсказал появление Всевышнего. Иоанн Креститель – самый почитаемый святой после Богородицы. На другой день — это было 7 января, день Иоанна Крестителя — Орлов после завтрака надел черный фрак и орден, чтобы ехать к отцу поздравлять его с ангелом. Другие праздники в честь Иоанна Предтечи. Ежегодно 7 июля православные христиане отмечают один из великих праздников Русской православной церкви. Его полное название — Рождество честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Ударение в слове января

Православные верующие в эту субботу отметят Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. В народном календаре этот день получил название Иван Бражник и стал ассоциироваться у людей с определенными запретами и традициями. В пятницу, 25 марта, в день Благовещения, «Братец Иоанн» вел беседу в своем доме, находящемся в устроенной им колонии трезвенников близ станции «Вырица» Царско-Сельской жел. дор. В эту дату в церквях отмечают день Иоанна Крестителя (Иоанна Предтечи), поскольку на следующий день после большого церковного праздника, по традиции, вспоминаются святые, которые были причастны к этому событию. Святой Великий Пророк Предтеча и Креститель Господень Иоанн.

У книжной полки. Александр Орлов. Креститель Руси. Книга для дополнительного чтения по истории

Волгоград, ул. Краснознаменская, д. Главный редактор: Карпова Наталья Алексеевна 8 8442 43-60-49 id-vpravda yandex. За достоверность информации в рекламных материалах несет ответственность рекламодатель.

Я никого не браню и не хвалю, а только хочу сказать: высший свет и низший — оба лучше. Сердцем и умом я против обоих, но вкусы мои на стороне первого. Ну-с, что же касается теперь ненормальностей брака, — продолжал Орлов, взглянув на часы, — то пора вам понять, что никаких ненормальностей нет, а есть пока только неопределенные требования к браку. Что вы хотите от брака? В законном и незаконном сожительстве, во всех союзах и сожительствах, хороших и дурных, — одна и та же сущность. Вы, дамы, живете только для одной этой сущности, она для вас все, без нее ваше существование не имело бы для вас смысла. Вам ничего не нужно, кроме сущности, вы и берете ее, но с тех пор, как вы начитались повестей, вам стало стыдно брать, и вы мечетесь из стороны в сторону, меняете очертя голову мужчин и, чтобы оправдать эту сумятицу, заговорили о ненормальностях брака. Раз вы не можете и не хотите устранить сущности, самого главного вашего врага, вашего сатану, раз вы продолжаете рабски служить ему, то какие тут могут быть серьезные разговоры? Все, что вы ни скажете мне, будет вздор и кривлянье. Не поверю я вам. Я пошел узнать у швейцара, есть ли извозчик, и когда вернулся, то застал уже ссору. Как выражаются моряки, ветер крепчал. Я чиста перед богом и людьми, и мне не в чем раскаиваться. Я ушла от мужа к вам и горжусь этим. Горжусь, клянусь вам моею честью! Он возвышает меня и вас над тысячами людей, которые хотели бы поступить так же, как я, но не решаются из малодушия или мелких расчетов. Но вы не порядочны. Вы боитесь свободы и насмехаетесь над честным порывом из страха, чтобы какой-нибудь невежда не заподозрил, что вы честный человек. Вы боитесь показывать меня своим знакомым, для вас нет выше наказания, как ехать вместе со мною по улице… Что? Разве это не правда? Почему вы до сих пор не представили меня вашему отцу и вашей кузине? Нет, мне это надоело, наконец! Извольте представить меня вашему отцу! Он принимает ежедневно по утрам от десяти до половины одиннадцатого. О, как вы низки! Вся суть в том, что вы ошиблись и не хотите в этом сознаться вслух. Вы воображали, что я герой и что у меня какие-то необычайные идеи и идеалы, а на поверку-то вышло, что я самый заурядный чиновник, картежник и не имею пристрастия ни к каким идеям. Я достойный отпрыск того самого гнилого света, из которого вы бежали, возмущенная его пустотой и пошлостью. Сознайтесь же и будьте справедливы: негодуйте не на меня, а на себя, так как ошиблись вы, а не я. До главного договорились, слава богу. Теперь слушайте дальше, если угодно. Возвыситься до вас я не могу, так как слишком испорчен; унизиться до меня вы тоже не можете, так как высоки слишком. Остается, стало быть, одно… — Что? Поймите мои страдания… Орлов, испугавшийся слез, быстро пошел в кабинет и, не знаю зачем, — желал ли он причинить ей лишнюю боль или вспомнил, что это практикуется в подобных случаях, — запер за собою дверь на ключ. Она вскрикнула и побежала за ним вдогонку, шурша платьем. Так знайте же, я ненавижу, презираю вас! Между нами все уже кончено! Послышался истерический плач, с хохотом. В гостиной что-то небольшое упало со стола и разбилось. Орлов пробрался из кабинета в переднюю через другую дверь и, трусливо оглядываясь, быстро надел шинель и цилиндр и вышел. Прошло полчаса, час, а она все плакала. Я вспомнил, что у нее нет ни отца, ни матери, ни родных, что здесь она живет между человеком, который ее ненавидит, и Полей, которая ее обкрадывает, — и какою безотрадной представилась мне ее жизнь! Я, сам не знаю зачем, пошел к ней в гостиную. Она, слабая, беспомощная, с прекрасными волосами, казавшаяся мне образцом нежности и изящества, мучилась как больная; она лежала на кушетке, пряча лицо, и вздрагивала всем телом. Я вышел. А вечером она писала письмо за письмом и посылала меня то к Пекарскому, то к Кукушкину, то к Грузину и, наконец, куда мне угодно, лишь бы только я поскорее нашел Орлова и отдал ему письмо. Когда я всякий раз возвращался обратно с письмом, она бранила меня, умоляла, совала мне в руку деньги — точно в горячке. И ночью она не спала, а сидела в гостиной и разговаривала сама с собой.

Не стоит завтра строить планы, им не суждено осуществиться. Как и в любой другой день в День Иоанна Крестителя нельзя ссориться, спорить с близкими и родными людьми, так как конфликт может продлиться долго. Не рекомендуется и хвалить близких. Считается, что так можно сглазить человека. Не стоит 6 октября устраивать шумные посиделки и есть мясо, а также пересчитывать деньги, совершать пустые траты, давать в долг. Подписывайтесь на МТВ.

Сомнение относительно Иисуса как Мессии, первоначально возникло не у самого Иоанна Крестителя см. ЖВ 214, 215 , но у его учеников и Иоанн был обеспокоен, что они лелеяли неверие относительно личного свидетельства Иоанна, что Иисус был, в самом деле, обещанным Мессией см. ЖВ 216. Если ученики Крестителя сомневались в его вести, как можно было ожидать, чтобы другие верили? Правда, были некоторые вопросы, которых Иоанн не понимал, такие, как: истинная природа Мессианского царства и почему Иисус ничего не сделал, чтобы освободить его из тюрьмы. Но вопреки сомнениям, которые тревожили его, он не терял своей веры, что Иисус, на самом деле, был Христос см. ЖВ 216; ср. ЖВ 24 ст. Разочарование и печаль томили душу одиноко томящегося узника, но он воздержался от рассуждения относительно этих затруднений, волнующих как его мысли, так и его учеников. Если Иоанн находился в подземной темнице Махер на восточной стороне Мертвого моря см. Они должны были пройти, по крайней мере, по 75 миль 120 км. Это означает, что они затратили на дорогу целую неделю, а возможно и более, считая день, проведенный с Иисусом, ибо, несомненно, они не должны были путешествовать по субботам. Ты ли: В Греческом языке слово «Ты», выделено. Который должен придти: Греч. Ао erchomenos, которое так часто применялось как Мессианское выражение, возможно основанное первоначально на Пс. Но erchomenosтшжи применимо ко Христу в ссылке на Его Второе пришествие см. Бог позволяет, чтобы часы затруднений постигли даже наиболее достойных и доверенных из Его слуг, чтобы укрепить их веру и доверие к Нему. Временами, когда в этом возникает необходимость, ради их личного развития характера или для блага дела Божия на земле, Он разрешает им пройти через опыты, которые, кажется, подчеркивают, что Он забыл их. Так это было с Иисусом, когда Он висел на кресте см. Так же было и с Иовом см. Даже Илия, прообраз Иоанна Крестителя см. В виду всего этого, легко можно понять, что переживание Иоанна в темнице на протяжении почти целого года, в милостивом провидении Бога было допущено для ободрения бесчисленных тысяч других, которые в последующие годы должны были пострадать [759] мученической смертью см. ЖВ 224. Зная, что вера Иоанна не должна иметь недостатка см. Твердый до конца, Иоанн даже в тюремном заключении и при смерти был как «светильник, горящий и светящий» Ин. Свойственно задать вопрос, как Иоанн мог сказать: «Ему должно расти, а мне умаляться» Ин. Секрет всего этого заключается в том, что «прикосновение Божественной любви преобразовало его» ЖВ 179 , его сердце находилось в правильном, истинном положении. Он желал быть верным своей миссии вопреки факту, что в некоторой степени он неправильно истолковывал природу царства Христова, неправильное понимание, которое он разделу со своими современниками ЖВ 215. Даже ученики Иисуса после воскресения имели взгляд, что Иисус должен учредить на земле Свое царство славы Деян. Христос сказал фарисеям: «Не придет царство Божие приметным образом, … ибо вот царство Божие внутрь вас есть» Лук. Как часто это было истинным, что затруднение возникало от неправильного понимания заявлений в пророчествах Библии! Такими были предвзятые мнения учеников, вопреки тому, чему Господь пытался научить их, и поэтому Его смерть и похороны стали наиболее горьким переживанием для них ЖВ 412, 772, 796. Их опыт может быть хорошим уроком для нас, чтобы со всей тщательностью и прилежанием изучать вести, которые Вдохновение послало относительно предстоящего кризиса ВБ 594, 598; СП 116. Иисус, кажется, довольствовался лишь тем, что, собрав вокруг Себя группу учеников, направился по всей стране, чтобы учить и исцелять народ см. ЖВ 215. Иоанн Креститель мучился в сомнениях, был ли Иисус действительно Мессией, ибо Он не соответствовал популярному общераспространенному мнению о том, кому Мессия должен быть подобен и что должен делать, когда Он придет. Сомнение Иоанна, другими словами говоря, было следующим: «Соответствуешь ли Ты роду Мессии, Которого мы ожидаем? Иоанн … послал нас: Эти два вестника, вероятно, не осознавали факта, что они были посланы главным образом ради своей личной пользы см. Иоанн, вероятно, также желал приготовить их к тому, чтобы их привязанности и служение постепенно перешли к Иисусу. Несомненно, эти два ученика Иоанна были в числе тех, которые приблизительно шесть месяцев спустя разделили свой жребий со Христом см. ЖВ 361. А в это время: Два вестника нашли Иисуса где-то в Галилее среди толпы народа. Страдающие различными болезнями пробирались через толпу к Учителю, где Он стоял или сидел см. Несомненно, приветствуя учеников Иоанна, Иисус уклонился от ответа на их вопрос и спокойно продолжал Свою работу исцеления. Особый метод Христа, как Он ответил на вопрос, озадачивший двух вестников, подобно всем Его методам, является методом первостепенной важности для служителей и учителей. По этому случаю, Он мог дать добрый, практический, теологический ответ из пророков, но Он не поступил так. Был «более превосходный путь» 1Кор. Достойный внимания факт, что наивысшее доказательство, представляющее Его Божественность, заключалось в совершенном приспособлении Его служения к нуждам страдающего и погибающего человечества см. ЖВ 217; ср. ЖВ 406, 407. Христос не всегда употреблял метод, примененный здесь при встрече с учениками Иоанна. В более позднем случае, после Своего воскресения, Он скрыл Свою личность от естественного взора двух учеников на пути в Ем-маус, чтобы направить их духовный взор на факт, что события, связанные с Его смертью и воскресением — были результатом исполнения пророчества. Его практическое наставление из Священного Писания в этом случае предусматривало наиболее сильное, возможное доказательство, почему Его последователи должны верить в Него см. ЖВ 799. Два вестника, посланные Иоанном, когда-то слышали «мнение» или «слух» о служении Иисуса 17,18 ст. Он не говорил авторитетным тоном, Он не принуждал их принять Его Слово за ответ и не утверждал, что кто-либо другой, говорящий противоположное, находился в заблуждении. Их мысли были совершенно свободными, чтобы рассудить вопрос на основании того, что пророчество предсказывало о Мессии, что Он должен делать см. Этот факт предотвращает возможность, что он смешивал эти два проявления, как некоторые уверяют см. Когда Иисус возвращал другим здоровье, Его действие не было небрежным или механическим, оно, скорее всего, отражало сочувственный интерес и величайшую сердечную любовь ко всем людям. ЖВ 217. Все сомнения были устранены, даже хотя некоторые аспекты относительно царства Христова не были еще вполне поняты. Не могло быть более впечатлительного ответа, чем данный. Христос снова не упомянул «день мщения», так же, как в Назарете см. Ис 61:2; Лук. В Своей вести к Иоанну Христос также ничего не сказал об «освобождении пленников» Ис. Такое упоминание могло бы очень легко быть неправильно понято, и в сердце Иоанна могла бы зародиться ложная надежда на освобождение из тюремного заключения. В ответе Христа подразумевалось невысказанное объяснение, что Он не пришел уничтожить грешников см. Он «пришел, чтобы они имели жизнь и могли иметь ее с избытком» Ин. Христос сделал этих двух вестников очевидцами работы, которую Он совершал для человеческих душ и тел ср. Их внимание, большей частью, обращалось на людей богатых и влиятельных. Обычный «простой народ», с их открытым сердцем и простой верой, были особенными личностями, которые были привлечены к Христу и «слушали Его с услаждением» Марк 12:37. Часто, среди Иудеев времен Христа, «нищие» не только были бедными в мирских благах, но также были притесняемы и страдали от рук людей, отличавшихся положением и влиянием см. И блажен, кто: Или, «счастлив, кто» см. В благодатной форме благословения, однако, в словах, значение которых не должно быть утеряно ни Иоанном, ни его учениками, которые несли ему весть, Иисус отразил нежный упрек см. ЖВ 218. Это благословение, следующее за перефразировкой Ис. Это был ответ Христа на невысказанное страстное желание сердца Иоанна о личном слове утешения и поощрения см. Согласно данным, отмеченным в Евангелиях — это был последний контакт между Иисусом и Иоанном. Многие из Иудеев дней Христа «преткнулись о камень преткновения» или «камень соблазна [Греч. Иисус пришел к «своим и свои не приняли Его» см. В то время, когда даже ученики Христа «соблазнились» о Нем см. И из-за соблазна, по причине предательства, в ту ночь «все ученики, оставивши Его, бежали» Матф. Главный комментарий: Матфея]. И весь народ: Некоторые рассматривают 29, 30 ст. Вставка этих подробностей, однако, является более необычной для Луки. Нет никакой причины, почему Христос не мог выразить такого заявления. Народ воздал славу Богу или как в других переводах, «оправдал Бога» , отвечая на Божественную весть, переданную через Иоанна Крестителя. Они осознали, что все сказанное Иоанном было истинным и что, как пророк, он имел право выставить определенные требования к ним. Принятие крещения из рук Иоанна было публичным признанием факта, что через Иоанна говорил Бог. Христианское крещение было учреждено по образцу крещения Иоанна см. Однако ранняя христианская церковь, очевидно, чувствовала, что только крещения Иоаннова недостаточно см. Его крещение, в сущности, символизировало покаяние, оно на самом деле было вызвано «крещением покаяния» Марк 1:4; и т. Христианское крещение также символизирует покаяние Деян. Иоанн фактически предсказал, что Иисус будет «крестить» Духом Святым см. Это, однако, не означает, что крещение Иоанна совершалось без одобрения Святого Духа. Эти люди не были «законниками» или юристами, в том смысле, как мы применяем этот термин сегодня. Они изучали и толковали Иудейский закон.

Жития Святых: Собор святого Иоанна, Предтечи и Крестителя Господня

Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна Церковь празднует 20 января	7 июля православные верующие отметят Рождество Иоанна Крестителя. Полностью этот праздник называется Рождество честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.
У книжной полки. Александр Орлов. Креститель Руси. Книга для дополнительного чтения по истории	Когда будет день Усекновения главы Иоанна Крестителя Представители православной и греко-католической конфессии издавна отмечают этот праздник в один и тот же день – 11 сентября. В 2020 году дата приходится на вторую пятницу месяца.
Примеры предложений и цитат со словом «орвуян»	Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна: что значит торжество, молитвы дня, икона, смысл и главная суть даты для православных - в статье.
Не забыть сделать на рождество Иоанна Крестителя 7 июля	Иисус пришёл на Иордан, чтобы креститься от Иоанна Крестителя. 3-ий день - Андрей, ученик Иоанна Крестителя, следует за Христом. И в этот же день он сообщает об этом своему брату Симону - Петру.
7 июля — Рождество честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна	Статья автора «Игорь Орлов» в Дзене: В день рождества Иоанна Крестителя, пророка и Предтечи Господня. Несколько значимых фактов о святом пророке Иоанне Предтече (Крестителе).

20 января. День Иоанна Крестителя

Отступить от своего слова означало для правителя попасть в неудобную ситуацию. По приказу Ирода святой пророк, Креститель и Предтеча Господень Иоанн был убит — ему отрубили голову. Глава великого праведника и пророка хранилась у жены правителя в качестве «боевого трофея», но одна из ее служанок не вынесла такого обращения с останками Иоанна. Она выкрала его голову и тайно похоронила. Читайте также Где находится подлинная глава Иоанна Предтечи Через годы глава Иоанна Крестителя была найдена, на месте находки появился христианский храм, но в годы гонений на христиан он обветшал и святыня вновь была утрачена. Повторно ее нашли лишь после того как император Константин Великий издал в Римской империи закон о веротерпимости, прекративший гонения на верующих. Два этих события называются в церковном календаре Первым и вторым обретением главы Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. По преданию глава Иоанна Крестителя была вновь найдена лишь в X веке. Это событие принято называть Третьим обретением главы Иоанна Предтечи. О месте, где ныне хранится глава великого праведника, существует несколько различных мнений.

Говорил он также, что иудеи забыли во многом традиции, призывал вернуться к патриархальной этике. Люди слушали пророка и во множестве шли к нему совершать обряд омовения — твилу. Это ещё не было Таинством крещения, каким оно существует сейчас, но было его прообразом. В один из дней пришёл на берег Иордана и сам Иисус. Увидев родственника, Иоанн воскликнул: "Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Во время обряда "отверзлось небо, и Дух Святый нисшёл на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: "Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Моё благоволение! Однако время Иисуса Христа ещё не пришло, а Иоанн продолжал совершать обряд крещения и проповедовать. Это продолжалось недолго: около 30 года н. Иоанн был арестован, и его проповедническая деятельность завершилась. Аресту Крестителя способствовали два обстоятельства. Во-первых, политика. Кстати, римский историк Иосиф Флавий упоминает эту причину как единственную. Проповеди Иоанна весьма досаждали иудейскому священству, считавшему, что только оно вправе учить народ правилам жизни. Вторым обстоятельством была личная неприязнь одной царственной особы, стоившая пророку головы. В числе прочих преступлений против праведности Иоанн обличал тетрарха Галилеи Ирода Антипу, сына того самого Ирода Великого, который устроил избиение младенцев в Вифлееме. Этот Ирод отнял у своего брата Филиппа жену Иродиаду и женился на ней, грубо нарушив еврейский обычай. Обличение властей во все времена считалось самым тяжким преступлением. Тетрарх повелел заключить дерзкого проповедника в темницу, однако, будучи человеком любопытным, стал к нему захаживать и слушать его речи. Дальнейшие их отношения напоминают в чём-то отношения, которые сложатся вскоре между прокуратором Иудеи Понтием Пилатом и Иисусом Христом. Ирод Антипа вроде бы даже симпатизировал своему пленнику, но дело всё равно кончилось казнью. Жена тетрарха Иродиада ненавидела Иоанна лютой ненавистью за то, что проповедник нравственных устоев позорил её перед народом. Однажды на праздновании дня рождения Ирода, где все предавались блуду и чревоугодию, дочь Иродиады Саломея танцевала перед гостями, и её танец был настолько чарующим, что тетрарх обещал выполнить любое её желание. Причём поклялся в этом прилюдно. И тогда Саломея по наущению матери потребовала принести ей на блюде голову Иоанна Крестителя. Ирод был шокирован подобным поворотом. Во-первых, он опасался народных волнений, так как у Иоанна Крестителя было множество сторонников. Во-вторых, он и дальше не прочь был слушать забавные речи проповедника... Однако клятва была произнесена, и попавшему впросак правителю ничего не оставалось, как направить в темницу оруженосца, который обезглавил Иоанна. Предание утверждает, что Иродиада долго колола булавками мёртвый язык пророка, а потом приказала закопать его голову на городской свалке. А вот судьба тех, кто был виновником его смерти, оказалась печальна. Иосиф Флавий сообщает, что под надуманным предлогом о якобы участии Ирода Антипы в организации заговора против Рима он и его семья были сосланы Калигулой в Лугдунум Конвенарум в Галлии современный Сен-Бертран-де-Комменж. Иродиаде было предложено остаться под покровительством брата, но она предпочла отправиться в ссылку вместе с мужем, где тот через два года умер в заточении в полной безвестности и нищете. По другим сведениям, он был убит. Погибла и Саломея: она провалилась зимой под воду, а льдины сомкнулись на её шее. Обретение главы Иоанна Предтечи По поводу усечённой главы пророка в традиции Православной церкви существуют предания о трёх её обретениях. В отличие от версии захоронения на городской свалке, утверждается, что Иродиада не позволила похоронить голову Иоанна вместе с его телом и спрятала её в своём дворце. Жена домоправителя Ирода, благочестивая Иоанна впоследствии одна из жён-мироносиц , будучи сторонницей Иоанна Крестителя, выкрала главу и в глиняном кувшине захоронила её на Елеонской горе. На этом месте сейчас стоит часовня в ограде русского Спасо-Вознесенского женского монастыря.

Это единственный способ излечить вас от нервов. Теперь расскажи мне о Москве… Что в Москве? X На другой день — это было 7 января, день Иоанна Крестителя — Орлов после завтрака надел черный фрак и орден, чтобы ехать к отцу поздравить его с ангелом. Нужно было ехать к двум часам, а когда он кончил одеваться, было только половина второго. Как употребить эти полчаса? Он ходил по гостиной и декламировал поздравительные стихи, которые читал когда-то в детстве отцу и матери. Тут же сидела Зинаида Федоровна, собравшаяся ехать к портнихе или в магазин, и слушала его с улыбкой. Не знаю, с чего у них начался разговор, но когда я принес Орлову перчатки, он стоял перед Зинаидой Федоровной и с капризным, умоляющим лицом говорил ей: — Ради бога, ради всего святого, не говорите вы о том, что уже известно всем и каждому! И что за несчастная способность у наших умных, мыслящих дам говорить с глубокомысленным видом и с азартом о том, что давно уже набило оскомину даже гимназистам. Ах, если бы вы исключили из нашей супружеской программы все эти серьезные вопросы! Как бы одолжили! Поймите же вы, наконец. Высший свет бранят всегда, чтобы противупоставить его тому свету, где живут купцы, попы, мещане и мужики, разные там Сидоры и Никиты. Оба света мне противны, но если бы мне предложили выбирать по совести между тем и другим, то я, не задумываясь, выбрал бы высший, и это не было бы ложью и кривляньем, так как все мои вкусы на его стороне. Наш свет и пошл и пуст, но зато мы с вами хоть порядочно говорим по-французски, кое-что почитываем и не толкаем друг друга под микитки, даже когда сильно ссоримся, а у Сидоров, Никит и у их степенств — потрафляем, таперича, чтоб тебе повылазило, и полная разнузданность кабацких нравов и идолопоклонство.

И когда нашей жизнью мы посрамляем наше свидетельство, когда, глядя на нас, люди перестают верить и в слова наши, и в слова Христовы, то мы берем на себя страшную ответственность. Мы не только сами живем в суд себе и во осуждение, но мы других не влечем за собой туда, куда мы призваны их привести: к радости, к той радости, которой Господь нам оставил залог и которой никто не может отнять, но которой никто, кроме Господа, не может дать. Вспомним несколько из тех выражений, которые употреблены Христом или Евангелием по отношению к Крестителю Иоанну. Первое, что мы о нем слышим, это то, что он — глас вопиющего в пустыне. Пустыня — это не только место ненаселенное, это место, где пусто; и так часто в человеческом сердце пусто, в человеческой жизни пусто. Не только нет содержания вечного, но нет вообще такого содержания, которым можно было бы жить. И в этом отношении мы окружены — все — людской пустыней. И вот, в этой пустыне и мы призваны, подобно Крестителю, свидетельствовать. Свидетельство Иоанна Крестителя не началось словами; раньше, чем вернуться к людям и говорить, раньше, чем властно требовать от них, чтобы они стали достойны своего звания человека, он сам удалился в голую, жаркую пустыню и остался один с самим собой, перед очами Божиими. Иоанн Предтеча, Соломон и Давид Иногда и нам приходится оставаться в таком одиночестве. Бывает это, когда нас оставят ближние, когда сделается вокруг нас пусто. Бывает это, когда нас тронет болезнь, и тогда, как бы ни были мы окружены заботой, мы чувствуем, что мы одиноки, потому что мы стоим перед лицом жизни и смерти, там, где каждый человек один за себя будет решать вопрос жизни и смерти — не только временной, но и вечной. Мы знаем, как трудно бывает остаться одному с самим собой, когда к этому не привык: делается боязно — тогда открывается перед нашим собственным взором внутренняя наша пустота, и в эту пустоту, в эту пустыню нам надлежит войти. Там будет одиноко, там будет пусто, там будет трудно жить, но только если мы сумеем жить в этой пустыне с Богом одним, сможем мы вернуться к людям, никогда не теряя Бога. И вот святой Иоанн, свыше 30 лет пребывая одиноко в пустыне, боролся со своим сердцем, и вышел на проповедь, и засвидетельствован Богом как величайший — но не только. Евангелие нам называет его не пророком, а гласом. Он так сроднился с волей Божией, так стал един с тем животворным словом, которое ему надлежит произнести для спасения людей, для пробуждения людей, для того, чтобы в них тоже воссияла жизнь, возродилась радость, что он — только голос. Это уже не человек, который говорит, это Бог, Который вещает Его гласом. Так говорили святые.

Не забыть сделать на рождество Иоанна Крестителя 7 июля

По ветхозаветной традиции на какой-то момент, он остался в храме один, и именно тогда в самом священном для иудеев месте ему довелось увидеть Божьего посланника — архангела Гавриила, который объявил ему о скором рождении сына. Это Крещение им в водах реки Иордан Иисуса Христа. Поэтому еще один праздник в честь Иоанна отмечается через день после праздника Крещения Господня. Известно, что еще в молодости Иоанн Креститель добровольно удалился жить в пустыню, где придерживался строго поста, носил самую простую одежду и отказывал себе в любом комфорте.

Однако, Иоанн никогда не требовал того же от всех остальных иудеев. Приходящих послушать его проповедь он призывал, в первую очередь, к нравственному очищению. В отличии от членов влиятельных тогда сект, Иоанна Креститель никогда не делил людей на привилегированных праведников и обреченных грешников.

Напротив, он всегда напоминал, что любой грех может быть прощен Богом, к чему и следует стремиться каждому человеку. В водах реки Иоардан он совершал надо всеми желающими особый обряд очищения, который сегодня называют еще «иоанновым крещением». Именно из-за него сам Иоанн получил имя Креститель.

В числе прочих преступлений против праведности Иоанн обличал тетрарха Галилеи Ирода Антипу, сына того самого Ирода Великого, который устроил избиение младенцев в Вифлееме. Этот Ирод отнял у своего брата Филиппа жену Иродиаду и женился на ней, грубо нарушив еврейский обычай. Обличение властей во все времена считалось самым тяжким преступлением. Тетрарх повелел заключить дерзкого проповедника в темницу, однако, будучи человеком любопытным, стал к нему захаживать и слушать его речи. Дальнейшие их отношения напоминают в чём-то отношения, которые сложатся вскоре между прокуратором Иудеи Понтием Пилатом и Иисусом Христом. Ирод Антипа вроде бы даже симпатизировал своему пленнику, но дело всё равно кончилось казнью. Жена тетрарха Иродиада ненавидела Иоанна лютой ненавистью за то, что проповедник нравственных устоев позорил её перед народом. Однажды на праздновании дня рождения Ирода, где все предавались блуду и чревоугодию, дочь Иродиады Саломея танцевала перед гостями, и её танец был настолько чарующим, что тетрарх обещал выполнить любое её желание. Причём поклялся в этом прилюдно. И тогда Саломея по наущению матери потребовала принести ей на блюде голову Иоанна Крестителя.

Ирод был шокирован подобным поворотом. Во-первых, он опасался народных волнений, так как у Иоанна Крестителя было множество сторонников. Во-вторых, он и дальше не прочь был слушать забавные речи проповедника... Однако клятва была произнесена, и попавшему впросак правителю ничего не оставалось, как направить в темницу оруженосца, который обезглавил Иоанна. Предание утверждает, что Иродиада долго колола булавками мёртвый язык пророка, а потом приказала закопать его голову на городской свалке. А вот судьба тех, кто был виновником его смерти, оказалась печальна. Иосиф Флавий сообщает, что под надуманным предлогом о якобы участии Ирода Антипы в организации заговора против Рима он и его семья были сосланы Калигулой в Лугдунум Конвенарум в Галлии современный Сен-Бертран-де-Комменж. Иродиаде было предложено остаться под покровительством брата, но она предпочла отправиться в ссылку вместе с мужем, где тот через два года умер в заточении в полной безвестности и нищете. По другим сведениям, он был убит. Погибла и Саломея: она провалилась зимой под воду, а льдины сомкнулись на её шее.

Обретение главы Иоанна Предтечи По поводу усечённой главы пророка в традиции Православной церкви существуют предания о трёх её обретениях. В отличие от версии захоронения на городской свалке, утверждается, что Иродиада не позволила похоронить голову Иоанна вместе с его телом и спрятала её в своём дворце. Жена домоправителя Ирода, благочестивая Иоанна впоследствии одна из жён-мироносиц , будучи сторонницей Иоанна Крестителя, выкрала главу и в глиняном кувшине захоронила её на Елеонской горе. На этом месте сейчас стоит часовня в ограде русского Спасо-Вознесенского женского монастыря. Спустя годы один вельможа решил построить на том месте церковь и при устройстве рва обнаружил кувшин с реликвией, которая была опознана по исходившим от неё знаменьям. Это Первое обретение отмечается Церковью 24 февраля по юлианскому календарю. В этот же день празднуется и Второе обретение, когда в правление императора Константина Великого в Иерусалиме глава Иоанна Предтечи была найдена двумя монахами-паломниками. Позже святыню перенесли в храм Преображения Господня в Константинополе, где она была тщательно сохранена и почитаема верующими. С тех пор каждый год, в день третьего обретения главы, Православная церковь отмечает это событие 25 мая по юлианскому календарю. В настоящее время, по мнению большинства экспертов, подлинная глава Иоанна Крестителя хранится в соборе города Амьен во Франции.

Сюда стекается множество паломников из разных стран поклониться святыне. Глава покоится под стеклом на специальном блюде из серебра. Над левой бровью можно видеть отверстие — след от кинжала, которым Иродиада в приступе гнева проткнула уже отрубленную голову святого. Во Франции хранится лицевая часть головы, другая половина находится в мечети в Дамаске. Десница Иоанна Крестителя Ученики Иоанна Предтечи смогли забрать тело Иоанна и похоронили его близ города Самария впоследствии Севастия рядом со святыми останками пророков Елисея и Авдия. В IV веке мощи Иоанна Предтечи были перенесены в церковь, построенную матерью святого Константина равноапостольной Еленой. Позже евангелист Лука перенёс десницу великого пророка в Антиохию. Там она оставалась до арабского завоевания.

Источник: Комсомольская правда Православная церковь 20 января вспоминает Иоанна Крестителя. В народе есть сразу несколько названий у праздника. Одно из них — Иван Бражник — связано с тем, что перед тем, как сесть за стол, пьют крещенскую воду, а после запивают беды бражкой. Есть еще одно название — Зимний свадебник. Все дело в том, что период от Рождества до Масленицы назывался свадебным. Что нельзя делать 20 января Не рекомендуется начинать застолье с первых блюд.

Расскажем о них по подробнее. Отец Иоанн, священник Захария и его супруга Елизавета были уже весьма пожилыми людьми, но их многолетний брак так и оставался бездетным. В те времена на такие семьи в обществе смотрели косо — считалось, что бездетность является наказанием за какой-то большой грех. Будущие родители Иоанна Крестителя уже смирились с косыми взглядами окружающих и незавидным общественным статусом, когда с Захарией произошло чудо. Евангелие рассказывает нам о том, как однажды Захария совершал богослужение в Иерусалимском храме. По ветхозаветной традиции на какой-то момент, он остался в храме один, и именно тогда в самом священном для иудеев месте ему довелось увидеть Божьего посланника — архангела Гавриила, который объявил ему о скором рождении сына. Это Крещение им в водах реки Иордан Иисуса Христа. Поэтому еще один праздник в честь Иоанна отмечается через день после праздника Крещения Господня. Известно, что еще в молодости Иоанн Креститель добровольно удалился жить в пустыню, где придерживался строго поста, носил самую простую одежду и отказывал себе в любом комфорте. Однако, Иоанн никогда не требовал того же от всех остальных иудеев.

Праздник Ирода с Усекновение главы Иоанна Крестителя

Он возвышает меня и вас над тысячами людей, которые хотели бы поступить так же, как я, но не решаются из малодушия или мелких расчетов. Но вы не порядочны. Вы боитесь свободы и насмехаетесь над честным порывом из страха, чтобы какой-нибудь невежда не заподозрил, что вы честный человек. Вы боитесь показывать меня своим знакомым, для вас нет выше наказания, как ехать вместе со мною по улице… Что? Разве это не правда? Почему вы до сих пор не представили меня вашему отцу и вашей кузине? Нет, мне это надоело, наконец! Извольте представить меня вашему отцу! Он принимает ежедневно по утрам от десяти до половины одиннадцатого. О, как вы низки! Вся суть в том, что вы ошиблись и не хотите в этом сознаться вслух.

Вы воображали, что я герой и что у меня какие-то необычайные идеи и идеалы, а на поверку-то вышло, что я самый заурядный чиновник, картежник и не имею пристрастия ни к каким идеям. Я достойный отпрыск того самого гнилого света, из которого вы бежали, возмущенная его пустотой и пошлостью. Сознайтесь же и будьте справедливы: негодуйте не на меня, а на себя, так как ошиблись вы, а не я. До главного договорились, слава богу. Теперь слушайте дальше, если угодно. Возвыситься до вас я не могу, так как слишком испорчен; унизиться до меня вы тоже не можете, так как высоки слишком. Остается, стало быть, одно… — Что? Поймите мои страдания… Орлов, испугавшийся слез, быстро пошел в кабинет и, не знаю зачем, — желал ли он причинить ей лишнюю боль или вспомнил, что это практикуется в подобных случаях, — запер за собою дверь на ключ. Она вскрикнула и побежала за ним вдогонку, шурша платьем. Так знайте же, я ненавижу, презираю вас!

Говорят: скажи мне, что ты читаешь, и я скажу тебе, кто ты. Это, быть может, и правда, но судить об Орлове по тем книгам, какие он читал, положительно нельзя. То была какая-то каша. И философия, и французские романы, и политическая экономия, и финансы, и новые поэты, и издания «Посредника», — и всё он прочитывал одинаково быстро и всё с тем же ироническим выражением глаз.

После десяти он тщательно одевался, часто во фрак, очень редко в свой камер-юнкерский мундир, и уезжал из дому. Возвращался под утро. Жили мы с ним тихо и мирно и никаких недоразумений у нас не было. Обыкновенно он не замечал моего присутствия, и когда говорил со мною, то на лице у него не было иронического выражения, — очевидно, не считал меня человеком.

Только один раз я видел его сердитым. Однажды — это было через неделю после того, как я поступил к нему, — он вернулся с какого-то обеда часов в девять; лицо у него было капризное, утомленное. Когда я шел за ним в кабинет, чтобы зажечь там свечи, он сказал мне: — У нас в комнатах чем-то воняет. Я обиделся и хотел возражать, и бог знает, чем бы это кончилось, если бы не вмешалась Поля, знавшая своего барина лучше, чем я.

Степан, отвори в гостиной форточки и затопи камин. Она заахала, засуетилась и пошла ходить по всем комнатам, шурша своими юбками и шипя в пульверизатор. А Орлов все был не в духе; он, видимо, сдерживая себя, чтобы не сердиться громко, сидел за столом и быстро писал письмо. Написавши несколько строк, он сердито фыркнул и порвал письмо, потом начал снова писать.

Наконец письмо было написано; он встал из-за стола и сказал, обращаясь ко мне: — Ты поедешь на Знаменскую и отдашь это письмо Зинаиде Федоровне Красновской в собственные руки. Но сначала спроси у швейцара, не вернулся ли муж, то есть господин Красновский. Если он вернулся, то письма не отдавай и поезжай назад. В случае, если она спросит, есть ли кто-нибудь у меня, то ты скажешь ей, что с восьми часов у меня сидят два каких-то господина и что-то пишут.

Я поехал на Знаменскую. Швейцар сказал мне, что господин Красновский еще не вернулись, и я отправился на третий этаж. Мне отворил дверь высокий, толстый, бурый лакей с черными бакенами и сонно, вяло и грубо, как только лакей может разговаривать с лакеем, спросил меня, что мне нужно. Не успел я ответить, как в переднюю из залы быстро вошла дама в черном платье.

Она прищурила на меня глаза. Она нетерпеливо распечатала письмо и, держа его в обеих руках и показывая мне свои кольца с брильянтами, стала читать. Я разглядел белое лицо с мягкими линиями, выдающийся вперед подбородок, длинные, темные ресницы. На вид я мог дать этой даме не больше двадцати пяти лет.

Я тогда встречал мало женщин, и эта дама, которую я видел мельком, произвела на меня впечатление. Возвращаясь домой пешком, я вспоминал ее лицо и запах тонких духов, и мечтал. Когда я вернулся, Орлова уже не было дома. II Итак, с хозяином мы жили тихо и мирно, но все-таки то нечистое и оскорбительное, чего я так боялся, поступая в лакеи, было налицо и давало себя чувствовать каждый день.

Я не ладил с Полей. Это была хорошо упитанная, избалованная тварь, обожавшая Орлова за то, что он барин, и презиравшая меня за то, что я лакей. Вероятно, с точки зрения настоящего лакея или повара, она была обольстительна: румяные щеки, вздернутый нос, прищуренные глаза и полнота тела, переходящая уже в пухлость. Она пудрилась, красила брови и губы, затягивалась в корсет и носила турнюр и браслетку из монет.

Походка у нее была мелкая, подпрыгивающая; когда она ходила, то вертела или, как говорится, дрыгала плечами и задом. Шуршанье ее юбок, треск корсета и звон браслета и этот хамский запах губной помады, туалетного уксуса и духов, украденных у барина, возбуждали во мне, когда я по утрам убирал с нею комнаты, такое чувство, как будто я делал вместе с нею что-то мерзкое. Оттого ли, что я не воровал вместе с нею или не изъявлял никакого желания стать ее любовником, что, вероятно, оскорбляло ее, или, быть может, оттого, что она чуяла во мне чужого человека, она возненавидела меня с первого же дня. Моя неумелость, не лакейская наружность и моя болезнь представлялись ей жалкими и вызывали в ней чувство гадливости.

Я тогда сильно кашлял и, случалось, по ночам мешал ей спать, так как ее и мою комнату отделяла одна только деревянная перегородка, и каждое утро она говорила мне: — Ты опять не давал мне спать. В больнице тебе лежать, а не у господ жить. Однажды за обедом мы каждый день получали из трактира суп и жаркое , когда у меня было прекрасное мечтательное настроение, я спросил: — Поля, вы в бога веруете? Она ничего не ответила и только сделала презрительную гримасу, и, глядя в этот раз на ее сытые, холодные глаза, я понял, что у этой цельной, вполне законченной натуры не было ни бога, ни совести, ни законов, и что если бы мне понадобилось убить, поджечь или украсть, то за деньги я не мог бы найти лучшего сообщника.

В необычной обстановке, да еще при моей непривычке к ты и к постоянному лганью говорить «барина нет дома», когда он дома , мне в первую неделю жилось у Орлова не легко. В лакейском фраке я чувствовал себя, как в латах. Но потом привык. Как настоящий лакей, я прислуживал, убирал комнаты, бегал и ездил, исполняя всякие поручения.

Когда Орлову не хотелось ехать на свидание к Зинаиде Федоровне или когда он забывал, что обещал быть у нее, я ездил на Знаменскую, отдавал там письмо в собственные руки и лгал. И в результате выходило совсем не то, что я ожидал, поступая в лакеи; всякий день этой моей новой жизни оказывался пропащим и для меня, и для моего дела, так как Орлов никогда не говорил о своем отце, его гости — тоже, и о деятельности известного государственного человека я знал только то, что удавалось мне, как и раньше, добывать из газет и переписки с товарищами. Сотни записок и бумаг, которые я находил в кабинете и читал, не имели даже отдаленного отношения к тому, что я искал. Орлов был совершенно равнодушен к громкой деятельности своего отца и имел такой вид, как будто не слыхал о ней или как будто отец у него давно умер.

Я заказывал в ресторане кусок ростбифа и говорил в телефон Елисееву, чтобы прислали нам икры, сыру, устриц и проч. Покупал игральных карт. Поля уже с утра приготовляла чайную посуду и сервировку для ужина. Сказать по правде, эта маленькая деятельность несколько разнообразила нашу праздную жизнь, и четверги для нас были самыми интересными днями.

Гостей приходило только трое. Самым солидным и, пожалуй, самым интересным был гость по фамилии Пекарский, высокий, худощавый человек, лет сорока пяти, с длинным, горбатым носом, с большою черною бородой и с лысиной. Глаза у него были большие, навыкате, и выражение лица серьезное, вдумчивое, как у греческого философа. Служил он в управлении железной дороги и в банке, был юрисконсультом при каком-то важном казенном учреждении и состоял в деловых отношениях со множеством частных лиц как опекун, председатель конкурса и т.

Имел он чин совсем небольшой и скромно называл себя присяжным поверенным, но влияние у него было громадное. Его визитной карточки или записки достаточно было, чтобы вас принял не в очередь знаменитый доктор, директор дороги или важный чиновник; говорили, что по его протекции можно было получить должность даже четвертого класса и замять какое угодно неприятное дело. Считался он очень умным человеком, но это был какой-то особенный, странный ум. Он мог в одно мгновение помножить в уме 213 на 373 или перевести стерлинги на марки без помощи карандаша и табличек, превосходно знал железнодорожное дело и финансы, и во всем, что касалось администрации, для него не существовало тайн; по гражданским делам, как говорили, это был искуснейший адвокат, и тягаться с ним было нелегко.

Но этому необыкновенному уму было совершенно непонятно многое, что знает даже иной глупый человек. Так, он решительно не мог понять, почему это люди скучают, плачут, стреляются и даже других убивают, почему они волнуются по поводу вещей и событий, которые их лично не касаются, и почему они смеются, когда читают Гоголя или Щедрина... Все отвлеченное, исчезающее 146 в области мысли и чувства, было для него непонятно и скучно, как музыка для того, кто не имеет слуха. На людей смотрел он только с деловой точки зрения и делил их на способных и неспособных.

Иного деления у него не существовало. Честность и порядочность составляют лишь признак способности. Кутить, играть в карты и развратничать можно, но так, чтобы это не мешало делу. Веровать в бога не умно, но религия должна быть охраняема, так как для народа необходимо сдерживающее начало, иначе он не будет работать.

Наказания нужны только для устрашения. На дачу выезжать незачем, так как и в городе хорошо. И так далее. Он был вдов и детей не имел, но жизнь вел на широкую, семейную ногу и платил за квартиру три тысячи в год.

Другой гость, Кукушкин, действительный статский советник из молодых, был небольшого роста и отличался в высшей степени неприятным выражением, какое придавала ему несоразмерность его толстого, пухлого туловища с маленьким, худощавым лицом. Губы у него были сердечком и стриженые усики имели такой вид, как будто были приклеены лаком. Это был человек с манерами ящерицы. Он не входил, а как-то вползал, мелко семеня ногами, покачиваясь и хихикая, а когда смеялся, то скалил зубы.

Он был чиновником особых поручений при ком-то и ничего не делал, хотя получал большое содержание, особенно летом, когда для него изобретали разные командировки. Это был карьерист не до мозга костей, а глубже, до последней капли крови, и притом карьерист мелкий, неуверенный в себе, строивший свою карьеру на одних лишь подачках. За какой-нибудь иностранный крестик или за то, чтобы в газетах напечатали, что он присутствовал на панихиде или на молебне вместе с прочими высокопоставленными особами, он готов был идти на какое угодно унижение, клянчить, льстить, обещать. Из трусости он льстил Орлову и Пекарскому, потому что считал их сильными людями, льстил Поле и мне, потому что мы служили у влиятельного человека.

Всякий раз, когда я снимал с него шубу, он хихикал и спрашивал меня: «Степан, ты женат? Кукушкин льстил слабостям Орлова, его испорченности, сытости; чтобы 147 понравиться ему, он прикидывался злым насмешником и безбожником, критиковал вместе с ним тех, перед кем в другом месте рабски ханжил. Когда за ужином говорили о женщинах и о любви, он прикидывался утонченным и изысканным развратником. Вообще, надо заметить, петербургские жуиры любят поговорить о своих необыкновенных вкусах.

Иной действительный статский советник из молодых превосходно довольствуется ласками своей кухарки или какой-нибудь несчастной, гуляющей по Невскому, но послушать его, так он заражен всеми пороками Востока и Запада, состоит почетным членом целого десятка тайных предосудительных обществ и уже на замечании у полиции. Кукушкин врал про себя бессовестно, и ему не то чтобы не верили, а как-то мимо ушей пропускали все его небылицы. Третий гость — Грузин, сын почтенного ученого генерала, ровесник Орлова, длинноволосый и подслеповатый блондин, в золотых очках. Мне припоминаются его длинные, бледные пальцы, как у пианиста; да и во всей его фигуре было что-то музыкантское, виртуозное.

Такие фигуры в оркестрах играют первую скрипку. Он кашлял и страдал мигренью, вообще казался болезненным и слабеньким. Вероятно, дома его раздевали и одевали, как ребенка. Он кончил в училище правоведения и служил сначала по судебному ведомству, потом перевели его в сенат, отсюда он ушел и по протекции получил место в министерстве государственных имуществ и скоро опять ушел.

В мое время он служил в отделении Орлова, был у него столоначальником, но поговаривал, что скоро перейдет опять в судебное ведомство. К службе и к своим перекочевкам с места на место он относился с редким легкомыслием, и когда при нем серьезно говорили о чинах, орденах, окладах, то он добродушно улыбался и повторял афоризм Пруткова: «Только на государственной службе познаешь истину! Жил он с семьей в долг, занимая где и у кого попало, при всяком удобном случае, не пропуская даже своих начальников и швейцаров. Это была 148 натура рыхлая, ленивая до полного равнодушия к себе и плывшая по течению неизвестно куда и зачем.

Куда его вели, туда и шел. Вели его в какой-нибудь притон — он шел, ставили перед ним вино — пил, не ставили — не пил; бранили при нем жен — и он бранил свою, уверяя, что она испортила ему жизнь, а когда хвалили, то он тоже хвалил и искренно говорил: «Я ее, бедную, очень люблю». Шубы у него не было и носил он всегда плед, от которого пахло детской. Когда за ужином, о чем-то задумавшись, он катал шарики из хлеба и пил много красного вина, то, странное дело, я бывал почти уверен, что в нем сидит что-то, что он, вероятно, сам чувствует в себе смутно, но за суетой и пошлостями не успевает понять и оценить.

Он немножко играл на рояле. Бывало, сядет за рояль, возьмет два-три аккорда и запоет тихо: Что день грядущий мне готовит? Гости обыкновенно сходились к десяти часам. Они играли в кабинете Орлова в карты, а я и Поля подавали им чай.

Тут только я мог, как следует, постигнуть всю сладость лакейства. Стоять в продолжение четырех-пяти часов около двери, следить за тем, чтобы не было пустых стаканов, переменять пепельницы, подбегать к столу, чтобы поднять оброненный мелок или карту, а главное, стоять, ждать, быть внимательным и не сметь ни говорить, ни кашлять, ни улыбаться, это, уверяю вас, тяжелее самого тяжелого крестьянского труда. Я когда-то стаивал на вахте по четыре часа в бурные зимние ночи и нахожу, что вахта несравненно легче. Играли в карты часов до двух, иногда до трех и потом, потягиваясь, шли в столовую ужинать или, как говорил Орлов, подзакусить.

За ужином разговоры. Начиналось обыкновенно с того, что Орлов со смеющимися глазами заводил речь о каком-нибудь знакомом, о недавно прочитанной книге, о новом назначении или проекте; льстивый Кукушкин подхватывал в тон, и начиналась, по тогдашнему моему настроению, препротивная музыка. Ирония Орлова и его друзей не знала пределов и не щадила никого и ничего. Говорили о религии 149 — ирония, говорили о философии, о смысле и целях жизни — ирония, поднимал ли кто вопрос о народе — ирония.

В Петербурге есть особая порода людей, которые специально занимаются тем, что вышучивают каждое явление жизни; они не могут пройти даже мимо голодного или самоубийцы без того, чтобы не сказать пошлости. Но Орлов и его приятели не шутили и не вышучивали, а говорили с иронией. Они говорили, что бога нет и со смертью личность исчезает совершенно; бессмертные существуют только во французской академии. Истинного блага нет и не может быть, так как наличность его обусловлена человеческим совершенством, а последнее есть логическая нелепость.

Россия такая же скучная и убогая страна, как Персия. Интеллигенция безнадежна; по мнению Пекарского, она в громадном большинстве состоит из людей неспособных и никуда не годных. Народ же спился, обленился, изворовался и вырождается. Науки у нас нет, литература неуклюжа, торговля держится на мошенничестве: «не обманешь — не продашь».

И всё в таком роде, и всё смешно. От вина к концу ужина становились веселее и переходили к веселым разговорам. Подсмеивались над семейною жизнью Грузина, над победами Кукушкина или над Пекарским, у которого будто бы в расходной книжке была одна страничка с заголовком: На дела благотворительности и другая — На физиологические потребности. Говорили, что нет верных жен; нет такой жены, от которой, при некотором навыке, нельзя было бы добиться ласок, не выходя из гостиной, в то время, когда рядом в кабинете сидит муж.

Девочки-подростки развращены и уже знают все. Орлов хранит у себя письмо одной четырнадцатилетней гимназистки: она, возвращаясь из гимназии, «замарьяжила на Невском офицерика», который будто бы увел ее к себе и отпустил только поздно вечером, а она поспешила написать об этом подруге, чтобы поделиться восторгами. Говорили, что чистоты нравов не было никогда и нет ее, очевидно, она не нужна; человечество до сих пор прекрасно обходилось без нее. Вред же от так называемого разврата несомненно преувеличен.

Извращение, предусмотренное в нашем уставе о наказаниях, не мешало Диогену быть философом и учителем; Цезарь и Цицерон были 150 В три или четыре часа гости расходились или уезжали вместе за город или на Офицерскую к какой-то Варваре Осиповне, а я уходил к себе в лакейскую и долго не мог уснуть от головной боли и кашля. IV Недели через три после того, как я поступил к Орлову, помнится, в воскресенье утром, кто-то позвонил. Был одиннадцатый час, и Орлов еще спал. Я пошел отворить.

Можете себе представить мое изумление: за дверью на площадке лестницы стояла дама с вуалью. И по голосу я узнал Зинаиду Федоровну, к которой я носил письма на Знаменскую. Не помню, успел ли и сумел ли я ответить ей, — я был смущен ее появлением. Да и не нужен ей был мой ответ.

В одно мгновение она шмыгнула мимо меня и, наполнив переднюю ароматом своих духов, которые я до сих пор еще прекрасно помню, ушла в комнаты, и шаги ее затихли. По крайней мере, с полчаса потом ничего не было слышно. Но опять кто-то позвонил. На этот раз какая-то расфранченная девушка, по-видимому, горничная из богатого дома, и наш швейцар, оба запыхавшись, внесли два чемодана и багажную корзину.

И ушла, не сказав больше ни слова. Все это было таинственно и вызывало у Поли, благоговевшей перед барскими шалостями, хитрую усмешку; она как будто хотела сказать: «Вот какие мы! Наконец, послышались шаги; Зинаида Федоровна быстро вошла в переднюю и, увидев меня в дверях моей лакейской, сказала: — Степан, дайте Георгию Иванычу одеться. Когда я вошел к Орлову с платьем и сапогами, он сидел на кровати, свесив ноги на медвежий мех.

Вся его фигура выражала смущение. Меня он не замечал и моим лакейским мнением не интересовался; очевидно, был смущен и конфузился перед самим собой, перед 151 своим «внутренним оком». Одевался, умывался и потом возился он со щетками и гребенками молча и не спеша, как будто давая себе время обдумать свое положение и сообразить, и даже по спине его заметно было, что он смущен и недоволен собой. Пили они кофе вдвоем.

Зинаида Федоровна налила из кофейника себе и Орлову, потом поставила локти на стол и засмеялась. Приятно легко вздохнуть. С выражением девочки, которой очень хочется шалить, она легко вздохнула и опять засмеялась. Но я умею делать два дела разом: и читать, и слушать.

Ваши привычки и ваша свобода останутся при вас. Но отчего у вас постная физиономия? Вы всегда бываете таким по утрам или только сегодня? Вы не рады?

Но я, признаюсь, немножко ошеломлен. Вы имели время приготовиться к моему нашествию. Я каждый день угрожала вам. Лучше, мой друг.

Вырвать больной зуб сразу и — конец. Вы не смотрите, что я смеюсь; я рада, счастлива, но мне плакать хочется больше, чем смеяться. Вчера я выдержала целую баталию, — продолжала она по-французски. Но я смеюсь, потому что мне не верится.

Мне кажется, что сижу я с вами и пью кофе не наяву, а во сне. Затем она, продолжая говорить по-французски, рассказала, как вчера разошлась с мужем, и ее глаза то наполнялись слезами, то смеялись и с восхищением 152 смотрели на Орлова. Она рассказала, что муж давно уже подозревал ее, но избегал объяснений; очень часто бывали ссоры, и обыкновенно в самый разгар их он внезапно умолкал и уходил к себе в кабинет, чтобы вдруг в запальчивости не высказать своих подозрений и чтобы она сама не начала объясняться. Зинаида же Федоровна чувствовала себя виноватой, ничтожной, неспособной на смелый, серьезный шаг, и от этого с каждым днем все сильнее ненавидела себя и мужа и мучилась, как в аду.

Но вчера, во время ссоры, когда он закричал плачущим голосом: «Когда же все это кончится, боже мой? Тогда он впустил ее в кабинет, и она высказала ему все и призналась, что любит другого, что этот другой ее настоящий, самый законный муж, и она считает долгом совести сегодня же переехать к нему, несмотря ни на что, хотя бы в нее стреляли из пушек. Она засмеялась и продолжала рассказывать, не дотрагиваясь до своего кофе. Щеки ее разгорелись, это ее смущало немного, и она конфузливо поглядывала на меня и на Полю.

Из ее дальнейшего рассказа я узнал, что муж ответил ей попреками, угрозами и в конце концов слезами, и вернее было бы сказать, что не она, а он выдержал баталию. Вы, Жорж, не верите в бога, а я немножко верую и боюсь возмездия. Бог требует от нас терпения, великодушия, самопожертвования, а я вот отказываюсь терпеть и хочу устроить жизнь на свой лад. Хорошо ли это?

А вдруг это с точки зрения бога нехорошо? В два часа ночи муж вошел ко мне и говорит: «Вы не посмеете уйти. Я вытребую вас со скандалом через полицию». А немного погодя гляжу, он опять в дверях, как тень.

Ваше бегство может повредить мне по службе». Эти слова подействовали на меня грубо, я точно заржавела от них, подумала, что это уже начинается возмездие, и стала дрожать от страха и плакать. Мне казалось, 153 что на меня обвалится потолок, что меня сейчас поведут в полицию, что вы меня разлюбите, — одним словом, бог знает что! Уйду, думаю, в монастырь или куда-нибудь в сиделки, откажусь от счастья, но тут вспоминаю, что вы меня любите и что я не вправе распоряжаться собой без вашего ведома, и все у меня в голове начинает путаться, и я в отчаянии, не знаю, что думать и делать.

Но взошло солнышко, и я опять повеселела. Дождалась утра и прикатила к вам. Ах, как замучилась, милый мой! Подряд две ночи не спала!

Она была утомлена и возбуждена. Ей хотелось в одно и то же время и спать, и без конца говорить, и смеяться, и плакать, и ехать в ресторан завтракать, чтобы почувствовать себя на свободе. Мне нравится вот эта, потому что она рядом с твоим кабинетом. Во втором часу она переоделась в комнате рядом с кабинетом, которую стала после этого называть своею, и уехала с Орловым завтракать.

Обедали они тоже в ресторане, а в длинный промежуток между завтраком и обедом ездили по магазинам. Я до позднего вечера отворял приказчикам и посыльным из магазинов и принимал от них разные покупки. Привезли между прочим великолепное трюмо, туалет, кровать и роскошный чайный сервиз, который был нам не нужен. Привезли целое семейство медных кастрюлей, которые мы поставили рядком на полке в нашей пустой холодной кухне.

Когда мы разворачивали чайный сервиз, то у Поли разгорелись глаза, и она раза три взглянула на меня с ненавистью и со страхом, что, быть может, не она, а я первый украду одну из этих грациозных чашечек. Привезли дамский письменный стол, очень дорогой, но неудобный. Очевидно, Зинаида Федоровна имела намерение засесть у нас крепко, по-хозяйски. Вернулась она с Орловым часу в десятом.

Полная горделивого сознания, что ею совершено что-то смелое и необыкновенное, страстно любящая и, как казалось ей, страстно любимая, томная, предвкушающая крепкий и счастливый сон, Зинаида Федоровна упивалась 154 новою жизнью. От избытка счастья она крепко сжимала себе руки, уверяла, что все прекрасно, и клялась, что будет любить вечно, и эти клятвы и наивная, почти детская уверенность, что ее тоже крепко любят и будут любить вечно, молодили ее лет на пять. Она говорила милый вздор и смеялась над собой. Мы не даем никакой цены своему собственному мнению, даже если оно умно, но дрожим перед мнением разных глупцов.

Я боялась чужого мнения до последней минуты, но как только послушалась самоё себя и решила жить по-своему, глаза у меня открылись, я победила свой глупый страх и теперь счастлива и всем желаю такого счастья. Но тотчас же порядок мыслей у нее обрывался и она говорила о новой квартире, об обоях, лошадях, о путешествии в Швейцарию и Италию. Орлов же был утомлен поездкой по ресторанам и магазинам и продолжал испытывать то смущение перед самим собой, какое я заметил у него утром. Он улыбался, но больше из вежливости, чем от удовольствия, и когда она говорила о чем-нибудь серьезно, то он иронически соглашался: «О, да!

Он никогда не держал у себя ни кухни, ни лошадей, потому что, как выражался, не любил «заводить у себя нечистоту», и меня и Полю терпел в своей квартире только по необходимости. Так называемый семейный очаг с его обыкновенными радостями и дрязгами оскорблял его вкусы, как пошлость; быть беременной или иметь детей и говорить о них — это дурной тон, мещанство. И для меня теперь представлялось крайне любопытным, как уживутся в одной квартире эти два существа — она, домовитая и хозяйственная, со своими медными кастрюлями и с мечтами о хорошем поваре и лошадях, и он, часто говоривший своим приятелям, что в квартире порядочного, чистоплотного человека, 155 как на военном корабле, не должно быть ничего лишнего — ни женщин, ни детей, ни тряпок, ни кухонной посуды... V Затем я расскажу вам, что происходило в ближайший четверг.

Вернулся домой только один Орлов, а Зинаида Федоровна уехала, как я узнал потом, на Петербургскую сторону к своей старой гувернантке, чтобы переждать у нее время, пока у нас будут гости. Орлову не хотелось показывать ее своим приятелям. Это понял я утром за кофе, когда он стал уверять ее, что ради ее спокойствия необходимо отменить четверги. Гости, как обыкновенно, прибыли почти в одно время.

Он вошел с хитрыми, маслеными глазами, таинственно улыбаясь и потирая с мороза руки. Гости отправились в спальню и поострили там насчет женских туфель, ковра между обеими постелями и серой блузы, которая висела на спинке кровати. Им было весело оттого, что упрямец, презиравший в любви все обыкновенное, попался вдруг в женские сети так просто и обыкновенно. Здесь Маргарита мечтает о своем Фаусте.

И покатился со смеху, как будто сказал что-то ужасно смешное. Я вглядывался в Грузина, ожидая, что его музыкальная душа не выдержит этого смеха, но 156 я ошибся. Его доброе, худощавое лицо сияло от удовольствия. Когда садились играть в карты, он, картавя и захлебываясь от смеха, говорил, что Жоржиньке для полноты семейного счастья остается теперь только завести черешневый чубук и гитару.

Пекарский солидно посмеивался, но по его сосредоточенному выражению видно было, что новая любовная история Орлова была ему неприятна. Он не понимал, что собственно произошло. Пекарский расчесал пальцами свою большую бороду и задумался, и молчал потом до самого ужина. Когда сели ужинать, он сказал медленно, растягивая каждое слово: — Вообще, извини, я вас обоих не понимаю.

Вы могли влюбляться друг в друга и нарушать седьмую заповедь , сколько угодно, — это я понимаю. Да, это мне понятно. Но зачем посвящать в свои тайны мужа? Разве это нужно?

Гораздо честнее обманывать человека, чем портить ему порядок жизни и репутацию. Я понимаю. Вы оба думаете, что, живя открыто, вы поступаете необыкновенно честно и либерально, но с этим... Орлов ничего не ответил.

Он был не в духе и ему не хотелось говорить. Пекарский, продолжая недоумевать, постучал пальцами по столу, подумал и сказал: — Я все-таки вас обоих не понимаю. Ты не студент и она не швейка. Оба вы люди со средствами.

Полагаю, ты мог бы устроить для нее отдельную квартиру. Почитай-ка Тургенева. Я уже читал. Поэтому не жить с женщиной, которая тебя любит, в одной квартире — значит отказывать ей в ее высоком назначении и не разделять ее идеалов.

Да, душа моя, Тургенев писал, а я вот теперь за него кашу расхлебывай. Я не только не хотел, но даже не мог думать, что это когда-нибудь случится. Когда она говорила, что переедет ко мне, то я думал, что она мило шутит.

Третий гость — Грузин, сын почтенного ученого генерала, ровесник Орлова, длинноволосый и подслеповатый блондин, в золотых очках.

Мне припоминаются его длинные, бледные пальцы, как у пианиста; да и во всей его фигуре было что-то музыкантское, виртуозное. Такие фигуры в оркестрах играют первую скрипку. Он кашлял и страдал мигренью, вообще казался болезненным и слабеньким. Вероятно, дома его раздевали и одевали, как ребенка.

Он кончил в училище правоведения и служил сначала по судебному ведомству, потом перевели его в сенат, отсюда он ушел и по протекции получил место в министерстве государственных имуществ и скоро опять ушел. В мое время он служил в отделении Орлова, был у него столоначальником, но поговаривал, что скоро перейдет опять в судебное ведомство. К службе и к своим перекочевкам с места на место он относился с редким легкомыслием, и когда при нем серьезно говорили о чинах, орденах, окладах, то он добродушно улыбался и повторял афоризм Пруткова: «Только на государственной службе познаешь истину! Жил он с семьей в долг, занимая где и у кого попало, при всяком удобном случае, не пропуская даже своих начальников и швейцаров.

Это была 148 натура рыхлая, ленивая до полного равнодушия к себе и плывшая по течению неизвестно куда и зачем. Куда его вели, туда и шел. Вели его в какой-нибудь притон — он шел, ставили перед ним вино — пил, не ставили — не пил; бранили при нем жен — и он бранил свою, уверяя, что она испортила ему жизнь, а когда хвалили, то он тоже хвалил и искренно говорил: «Я ее, бедную, очень люблю». Шубы у него не было и носил он всегда плед, от которого пахло детской.

Когда за ужином, о чем-то задумавшись, он катал шарики из хлеба и пил много красного вина, то, странное дело, я бывал почти уверен, что в нем сидит что-то, что он, вероятно, сам чувствует в себе смутно, но за суетой и пошлостями не успевает понять и оценить. Он немножко играл на рояле. Бывало, сядет за рояль, возьмет два-три аккорда и запоет тихо: Что день грядущий мне готовит? Гости обыкновенно сходились к десяти часам.

Они играли в кабинете Орлова в карты, а я и Поля подавали им чай. Тут только я мог, как следует, постигнуть всю сладость лакейства. Стоять в продолжение четырех-пяти часов около двери, следить за тем, чтобы не было пустых стаканов, переменять пепельницы, подбегать к столу, чтобы поднять оброненный мелок или карту, а главное, стоять, ждать, быть внимательным и не сметь ни говорить, ни кашлять, ни улыбаться, это, уверяю вас, тяжелее самого тяжелого крестьянского труда. Я когда-то стаивал на вахте по четыре часа в бурные зимние ночи и нахожу, что вахта несравненно легче.

Играли в карты часов до двух, иногда до трех и потом, потягиваясь, шли в столовую ужинать или, как говорил Орлов, подзакусить. За ужином разговоры. Начиналось обыкновенно с того, что Орлов со смеющимися глазами заводил речь о каком-нибудь знакомом, о недавно прочитанной книге, о новом назначении или проекте; льстивый Кукушкин подхватывал в тон, и начиналась, по тогдашнему моему настроению, препротивная музыка. Ирония Орлова и его друзей не знала пределов и не щадила никого и ничего.

Говорили о религии 149 — ирония, говорили о философии, о смысле и целях жизни — ирония, поднимал ли кто вопрос о народе — ирония. В Петербурге есть особая порода людей, которые специально занимаются тем, что вышучивают каждое явление жизни; они не могут пройти даже мимо голодного или самоубийцы без того, чтобы не сказать пошлости. Но Орлов и его приятели не шутили и не вышучивали, а говорили с иронией. Они говорили, что бога нет и со смертью личность исчезает совершенно; бессмертные существуют только во французской академии.

Истинного блага нет и не может быть, так как наличность его обусловлена человеческим совершенством, а последнее есть логическая нелепость. Россия такая же скучная и убогая страна, как Персия. Интеллигенция безнадежна; по мнению Пекарского, она в громадном большинстве состоит из людей неспособных и никуда не годных. Народ же спился, обленился, изворовался и вырождается.

Науки у нас нет, литература неуклюжа, торговля держится на мошенничестве: «не обманешь — не продашь». И всё в таком роде, и всё смешно. От вина к концу ужина становились веселее и переходили к веселым разговорам. Подсмеивались над семейною жизнью Грузина, над победами Кукушкина или над Пекарским, у которого будто бы в расходной книжке была одна страничка с заголовком: На дела благотворительности и другая — На физиологические потребности.

Говорили, что нет верных жен; нет такой жены, от которой, при некотором навыке, нельзя было бы добиться ласок, не выходя из гостиной, в то время, когда рядом в кабинете сидит муж. Девочки-подростки развращены и уже знают все. Орлов хранит у себя письмо одной четырнадцатилетней гимназистки: она, возвращаясь из гимназии, «замарьяжила на Невском офицерика», который будто бы увел ее к себе и отпустил только поздно вечером, а она поспешила написать об этом подруге, чтобы поделиться восторгами. Говорили, что чистоты нравов не было никогда и нет ее, очевидно, она не нужна; человечество до сих пор прекрасно обходилось без нее.

Вред же от так называемого разврата несомненно преувеличен. Извращение, предусмотренное в нашем уставе о наказаниях, не мешало Диогену быть философом и учителем; Цезарь и Цицерон были 150 В три или четыре часа гости расходились или уезжали вместе за город или на Офицерскую к какой-то Варваре Осиповне, а я уходил к себе в лакейскую и долго не мог уснуть от головной боли и кашля. IV Недели через три после того, как я поступил к Орлову, помнится, в воскресенье утром, кто-то позвонил. Был одиннадцатый час, и Орлов еще спал.

Я пошел отворить. Можете себе представить мое изумление: за дверью на площадке лестницы стояла дама с вуалью. И по голосу я узнал Зинаиду Федоровну, к которой я носил письма на Знаменскую. Не помню, успел ли и сумел ли я ответить ей, — я был смущен ее появлением.

Да и не нужен ей был мой ответ. В одно мгновение она шмыгнула мимо меня и, наполнив переднюю ароматом своих духов, которые я до сих пор еще прекрасно помню, ушла в комнаты, и шаги ее затихли. По крайней мере, с полчаса потом ничего не было слышно. Но опять кто-то позвонил.

На этот раз какая-то расфранченная девушка, по-видимому, горничная из богатого дома, и наш швейцар, оба запыхавшись, внесли два чемодана и багажную корзину. И ушла, не сказав больше ни слова. Все это было таинственно и вызывало у Поли, благоговевшей перед барскими шалостями, хитрую усмешку; она как будто хотела сказать: «Вот какие мы! Наконец, послышались шаги; Зинаида Федоровна быстро вошла в переднюю и, увидев меня в дверях моей лакейской, сказала: — Степан, дайте Георгию Иванычу одеться.

Когда я вошел к Орлову с платьем и сапогами, он сидел на кровати, свесив ноги на медвежий мех. Вся его фигура выражала смущение. Меня он не замечал и моим лакейским мнением не интересовался; очевидно, был смущен и конфузился перед самим собой, перед 151 своим «внутренним оком». Одевался, умывался и потом возился он со щетками и гребенками молча и не спеша, как будто давая себе время обдумать свое положение и сообразить, и даже по спине его заметно было, что он смущен и недоволен собой.

Пили они кофе вдвоем. Зинаида Федоровна налила из кофейника себе и Орлову, потом поставила локти на стол и засмеялась. Приятно легко вздохнуть. С выражением девочки, которой очень хочется шалить, она легко вздохнула и опять засмеялась.

Но я умею делать два дела разом: и читать, и слушать. Ваши привычки и ваша свобода останутся при вас. Но отчего у вас постная физиономия? Вы всегда бываете таким по утрам или только сегодня?

Вы не рады? Но я, признаюсь, немножко ошеломлен. Вы имели время приготовиться к моему нашествию. Я каждый день угрожала вам.

Лучше, мой друг. Вырвать больной зуб сразу и — конец. Вы не смотрите, что я смеюсь; я рада, счастлива, но мне плакать хочется больше, чем смеяться. Вчера я выдержала целую баталию, — продолжала она по-французски.

Но я смеюсь, потому что мне не верится. Мне кажется, что сижу я с вами и пью кофе не наяву, а во сне. Затем она, продолжая говорить по-французски, рассказала, как вчера разошлась с мужем, и ее глаза то наполнялись слезами, то смеялись и с восхищением 152 смотрели на Орлова. Она рассказала, что муж давно уже подозревал ее, но избегал объяснений; очень часто бывали ссоры, и обыкновенно в самый разгар их он внезапно умолкал и уходил к себе в кабинет, чтобы вдруг в запальчивости не высказать своих подозрений и чтобы она сама не начала объясняться.

Зинаида же Федоровна чувствовала себя виноватой, ничтожной, неспособной на смелый, серьезный шаг, и от этого с каждым днем все сильнее ненавидела себя и мужа и мучилась, как в аду. Но вчера, во время ссоры, когда он закричал плачущим голосом: «Когда же все это кончится, боже мой? Тогда он впустил ее в кабинет, и она высказала ему все и призналась, что любит другого, что этот другой ее настоящий, самый законный муж, и она считает долгом совести сегодня же переехать к нему, несмотря ни на что, хотя бы в нее стреляли из пушек. Она засмеялась и продолжала рассказывать, не дотрагиваясь до своего кофе.

Щеки ее разгорелись, это ее смущало немного, и она конфузливо поглядывала на меня и на Полю. Из ее дальнейшего рассказа я узнал, что муж ответил ей попреками, угрозами и в конце концов слезами, и вернее было бы сказать, что не она, а он выдержал баталию. Вы, Жорж, не верите в бога, а я немножко верую и боюсь возмездия. Бог требует от нас терпения, великодушия, самопожертвования, а я вот отказываюсь терпеть и хочу устроить жизнь на свой лад.

Хорошо ли это? А вдруг это с точки зрения бога нехорошо? В два часа ночи муж вошел ко мне и говорит: «Вы не посмеете уйти. Я вытребую вас со скандалом через полицию».

А немного погодя гляжу, он опять в дверях, как тень. Ваше бегство может повредить мне по службе». Эти слова подействовали на меня грубо, я точно заржавела от них, подумала, что это уже начинается возмездие, и стала дрожать от страха и плакать. Мне казалось, 153 что на меня обвалится потолок, что меня сейчас поведут в полицию, что вы меня разлюбите, — одним словом, бог знает что!

Уйду, думаю, в монастырь или куда-нибудь в сиделки, откажусь от счастья, но тут вспоминаю, что вы меня любите и что я не вправе распоряжаться собой без вашего ведома, и все у меня в голове начинает путаться, и я в отчаянии, не знаю, что думать и делать. Но взошло солнышко, и я опять повеселела. Дождалась утра и прикатила к вам. Ах, как замучилась, милый мой!

Подряд две ночи не спала! Она была утомлена и возбуждена. Ей хотелось в одно и то же время и спать, и без конца говорить, и смеяться, и плакать, и ехать в ресторан завтракать, чтобы почувствовать себя на свободе. Мне нравится вот эта, потому что она рядом с твоим кабинетом.

Во втором часу она переоделась в комнате рядом с кабинетом, которую стала после этого называть своею, и уехала с Орловым завтракать. Обедали они тоже в ресторане, а в длинный промежуток между завтраком и обедом ездили по магазинам. Я до позднего вечера отворял приказчикам и посыльным из магазинов и принимал от них разные покупки. Привезли между прочим великолепное трюмо, туалет, кровать и роскошный чайный сервиз, который был нам не нужен.

Привезли целое семейство медных кастрюлей, которые мы поставили рядком на полке в нашей пустой холодной кухне. Когда мы разворачивали чайный сервиз, то у Поли разгорелись глаза, и она раза три взглянула на меня с ненавистью и со страхом, что, быть может, не она, а я первый украду одну из этих грациозных чашечек. Привезли дамский письменный стол, очень дорогой, но неудобный. Очевидно, Зинаида Федоровна имела намерение засесть у нас крепко, по-хозяйски.

Вернулась она с Орловым часу в десятом. Полная горделивого сознания, что ею совершено что-то смелое и необыкновенное, страстно любящая и, как казалось ей, страстно любимая, томная, предвкушающая крепкий и счастливый сон, Зинаида Федоровна упивалась 154 новою жизнью. От избытка счастья она крепко сжимала себе руки, уверяла, что все прекрасно, и клялась, что будет любить вечно, и эти клятвы и наивная, почти детская уверенность, что ее тоже крепко любят и будут любить вечно, молодили ее лет на пять. Она говорила милый вздор и смеялась над собой.

Мы не даем никакой цены своему собственному мнению, даже если оно умно, но дрожим перед мнением разных глупцов. Я боялась чужого мнения до последней минуты, но как только послушалась самоё себя и решила жить по-своему, глаза у меня открылись, я победила свой глупый страх и теперь счастлива и всем желаю такого счастья. Но тотчас же порядок мыслей у нее обрывался и она говорила о новой квартире, об обоях, лошадях, о путешествии в Швейцарию и Италию. Орлов же был утомлен поездкой по ресторанам и магазинам и продолжал испытывать то смущение перед самим собой, какое я заметил у него утром.

Он улыбался, но больше из вежливости, чем от удовольствия, и когда она говорила о чем-нибудь серьезно, то он иронически соглашался: «О, да! Он никогда не держал у себя ни кухни, ни лошадей, потому что, как выражался, не любил «заводить у себя нечистоту», и меня и Полю терпел в своей квартире только по необходимости. Так называемый семейный очаг с его обыкновенными радостями и дрязгами оскорблял его вкусы, как пошлость; быть беременной или иметь детей и говорить о них — это дурной тон, мещанство. И для меня теперь представлялось крайне любопытным, как уживутся в одной квартире эти два существа — она, домовитая и хозяйственная, со своими медными кастрюлями и с мечтами о хорошем поваре и лошадях, и он, часто говоривший своим приятелям, что в квартире порядочного, чистоплотного человека, 155 как на военном корабле, не должно быть ничего лишнего — ни женщин, ни детей, ни тряпок, ни кухонной посуды...

V Затем я расскажу вам, что происходило в ближайший четверг. Вернулся домой только один Орлов, а Зинаида Федоровна уехала, как я узнал потом, на Петербургскую сторону к своей старой гувернантке, чтобы переждать у нее время, пока у нас будут гости. Орлову не хотелось показывать ее своим приятелям. Это понял я утром за кофе, когда он стал уверять ее, что ради ее спокойствия необходимо отменить четверги.

Гости, как обыкновенно, прибыли почти в одно время. Он вошел с хитрыми, маслеными глазами, таинственно улыбаясь и потирая с мороза руки. Гости отправились в спальню и поострили там насчет женских туфель, ковра между обеими постелями и серой блузы, которая висела на спинке кровати. Им было весело оттого, что упрямец, презиравший в любви все обыкновенное, попался вдруг в женские сети так просто и обыкновенно.

Здесь Маргарита мечтает о своем Фаусте. И покатился со смеху, как будто сказал что-то ужасно смешное. Я вглядывался в Грузина, ожидая, что его музыкальная душа не выдержит этого смеха, но 156 я ошибся. Его доброе, худощавое лицо сияло от удовольствия.

Когда садились играть в карты, он, картавя и захлебываясь от смеха, говорил, что Жоржиньке для полноты семейного счастья остается теперь только завести черешневый чубук и гитару. Пекарский солидно посмеивался, но по его сосредоточенному выражению видно было, что новая любовная история Орлова была ему неприятна. Он не понимал, что собственно произошло. Пекарский расчесал пальцами свою большую бороду и задумался, и молчал потом до самого ужина.

Когда сели ужинать, он сказал медленно, растягивая каждое слово: — Вообще, извини, я вас обоих не понимаю. Вы могли влюбляться друг в друга и нарушать седьмую заповедь , сколько угодно, — это я понимаю. Да, это мне понятно. Но зачем посвящать в свои тайны мужа?

Разве это нужно? Гораздо честнее обманывать человека, чем портить ему порядок жизни и репутацию. Я понимаю. Вы оба думаете, что, живя открыто, вы поступаете необыкновенно честно и либерально, но с этим...

Орлов ничего не ответил. Он был не в духе и ему не хотелось говорить. Пекарский, продолжая недоумевать, постучал пальцами по столу, подумал и сказал: — Я все-таки вас обоих не понимаю. Ты не студент и она не швейка.

Оба вы люди со средствами. Полагаю, ты мог бы устроить для нее отдельную квартиру. Почитай-ка Тургенева. Я уже читал.

Поэтому не жить с женщиной, которая тебя любит, в одной квартире — значит отказывать ей в ее высоком назначении и не разделять ее идеалов. Да, душа моя, Тургенев писал, а я вот теперь за него кашу расхлебывай. Я не только не хотел, но даже не мог думать, что это когда-нибудь случится. Когда она говорила, что переедет ко мне, то я думал, что она мило шутит.

Все засмеялись. На любовь я прежде всего смотрю как на потребность моего организма, низменную и враждебную моему духу; ее нужно удовлетворять с рассуждением или же совсем отказаться от нее, иначе она внесет в твою жизнь такие же нечистые элементы, как она сама. Чтобы она была наслаждением, а не мучением, я стараюсь делать ее красивой и обставлять множеством иллюзий. Я не поеду к женщине, если заранее не уверен, что она будет красива, увлекательна; и сам я не поеду к ней, если я не в ударе.

И лишь при таких условиях нам удается обмануть друг друга и нам кажется, что мы любим и что мы счастливы. Но могу ли я хотеть медных кастрюлей и нечесаной головы или чтобы меня видели, когда я не умыт и не в духе? Зинаида Федоровна в простоте сердца хочет заставить меня полюбить то, от чего я прятался всю свою жизнь. Она убеждена, что мы, как молодожены, в самом скором времени совершим путешествие, то есть она хочет неотлучно находиться при мне и в купе, и в отелях, а между тем в дороге я люблю читать и терпеть не могу разговаривать.

Ты думаешь, она поймет меня? Помилуй, мы мыслим так различно! По ее мнению, уйти от папаши и мамаши или от мужа к любимому мужчине — это верх гражданского мужества, а по-моему это — ребячество. Полюбить, сойтись с мужчиной — это значит начать новую жизнь, а по-моему это ничего не значит.

Любовь и мужчина составляют главную суть ее жизни, и, быть может, в этом отношении работает в ней философия бессознательного; изволь-ка убедить ее, что любовь есть только простая потребность, как пища и одежда, что мир вовсе не погибает от того, что мужья и жены плохи, что можно быть развратником, обольстителем и в то же время гениальным и благородным человеком, и с другой стороны — можно отказываться от наслаждений любви и в то же время быть глупым, злым животным. Современный культурный человек, стоящий даже внизу, например, французский рабочий, тратит в день на обед 10 су, на вино к обеду 5 су и на женщину от 5 до 10 су, а свой ум и нервы он целиком отдает работе. Зинаида же Федоровна отдает любви не су, а всю свою душу. Я, пожалуй, сделаю ей внушение, а она в ответ искренно завопиет, что я погубил ее, что у нее в жизни ничего больше не осталось.

Вот и всё. Немного помолчали. Такие женщины воображают, что будут любить вечно, и отдаются с пафосом. Все опыты, известные нам из повседневной жизни и занесенные на скрижали бесчисленных романов и драм, единогласно подтверждают, что всякие адюльтеры и сожительства у порядочных людей, какова бы ни была любовь вначале, не продолжаются дольше двух, а много — трех лет.

Это она должна знать. А потому все эти переезды, кастрюли и надежды на вечные любовь и согласие — ничего больше, как желание одурачить себя и меня. Она и мила, и прелестна, — кто спорит? Но она перевернула телегу моей жизни; то, что до сих пор я считал пустяком и вздором, она вынуждает меня возводить на степень серьезного вопроса, я служу идолу, которого никогда не считал богом.

Она и мила, и прелестна, но почему-то теперь, когда я еду со службы домой, у меня бывает нехорошо на душе, как будто я жду, что встречу у себя дома какое-то неудобство, вроде печников, которые разобрали все печи и навалили горы кирпича. Одним словом, за любовь я отдаю уже не су, а часть своего покоя и своих нервов. А это скверно. Я отобью у вас Зинаиду Федоровну!

С полминуты Кукушкин смеялся тонким голоском и дрожал всем телом, потом проговорил: — Смотрите, я не шучу! Не извольте потом разыгрывать Отелло! Все стали говорить о неутомимости Кукушкина в любовных делах, как он неотразим для женщин и опасен для мужей и как на том свете черти будут поджаривать его на угольях за беспутную жизнь. Он молчал и щурил глаза и, когда называли знакомых дам, грозил мизинцем — нельзя-де выдавать чужих тайн.

Орлов вдруг посмотрел на часы. Гости поняли и стали собираться. Помню, Грузин, охмелевший от вина, одевался в этот раз томительно долго. Он надел свое пальто, похожее на те капоты, какие шьют детям в небогатых семьях, поднял воротник и стал что-то длинно рассказывать; потом, видя, 160 что его не слушают, перекинул через плечо свой плед, от которого пахло детской, и с виноватым, умоляющим лицом попросил меня отыскать его шапку.

Я теперь на женатом положении. Начальник добрый мой, поедем! Погода великолепная, метелица, морозик... Честное слово, вам встряхнуться надо, а то вы не в духе, чёрт вас знает...

Орлов потянулся, зевнул и посмотрел на Пекарского. Ну, ладно, поеду, — решил Орлов после некоторого колебания. Он пошел в кабинет, а за ним поплелся Грузин, волоча за собою плед. Через минуту оба вернулись в переднюю.

Пьяненький и очень довольный Грузин комкал в руке десятирублевую бумажку. Она у меня Лизочку крестила, я люблю ее, бедную. Ах, милый человек! Адвокатиссимус, сухарь сухарем, а женщин небось любит...

Наконец, уехали. Орлов дома не ночевал и вернулся на другой день к обеду. VI У Зинаиды Федоровны пропали золотые часики, подаренные ей когда-то отцом. Эта пропажа удивила и испугала ее.

Полдня она ходила по всем комнатам, растерянно оглядывая столы и окна, но часы как в воду канули. К счастью для меня, в этот раз не я помогал ей раздеваться, а Поля. Когда хватились кошелька, то в передней его уже не оказалось. Я не крал, но мною овладело такое чувство, как будто я украл и меня поймали.

У меня даже слезы выступили. Когда садились обедать, Зинаида Федоровна сказала Орлову по-французски: — У нас завелись духи. Я сегодня потеряла в передней кошелек, а сейчас, гляжу, он лежит у меня на столе. Но духи не бескорыстно устроили такой фокус.

Взяли себе за работу золотую монету и двадцать рублей. Через минуту Зинаида Федоровна уже не помнила про фокус, который устроили духи, и со смехом рассказывала, как она на прошлой неделе заказала себе почтовой бумаги, но забыла сообщить свой новый адрес, и магазин послал бумагу на старую квартиру к мужу, который должен был заплатить по счету двенадцать рублей. И вдруг она остановила свой взгляд на Поле и пристально посмотрела на нее. При этом она покраснела и смутилась до такой степени, что заговорила о чем-то другом.

Когда я принес в кабинет кофе, Орлов стоял около камина спиной к огню, а она сидела в кресле против него. Я могу назвать вам день и даже час, когда она украла у меня часы. А кошелек? Тут не может быть никаких сомнений.

Как хочешь, завтра я отпущу эту сороку на волю и пошлю Степана за своею Софьей. Та не воровка, и у нее не такой... Завтра вы будете в другом настроении и поймете, что нельзя гнать человека только потому, что вы подозреваете его в чем-то. Обидно, Жорж, что вы мне не верите.

Пусть вы правы, — сказал Орлов, оборачиваясь к огню и бросая туда папиросу, — но волноваться все-таки не следует. Вообще, признаться, я не ожидал, что мое маленькое хозяйство будет причинять вам столько серьезных забот и волнений. Пропала золотая монета, ну, и бог с ней, возьмите у меня их хоть сотню, но менять порядок, брать с улицы новую горничную, ждать, когда она привыкнет, — все это длинно, скучно и не в моем характере. Теперешняя наша горничная, правда, толста и, быть может, имеет слабость к перчаткам и платкам, но зато она вполне прилична, дисциплинированна и не визжит, когда ее щиплет Кукушкин.

Так и скажите. Это ужасно! Я не знаю, не знаю, но я даже читала... Жорж, ты, конечно, прав, — сказала она, подходя к Орлову и меняя свой тон на ласковый и умоляющий, — в самом деле, я сегодня не в духе.

Но ты пойми, я не могу иначе. Она мне противна, и я боюсь ее. Мне тяжело ее видеть. Я вышел из кабинета и не знаю, какой ответ получил Орлов.

Как бы то ни было, Поля осталась у нас. После этого Зинаида Федоровна ни за чем уже не обращалась к ней и, видимо, старалась обходиться без ее услуг; когда Поля подавала ей что-нибудь или даже только проходила мимо, звеня своим браслетом и треща юбками, то она вздрагивала. Я думаю, что если бы Грузин или Пекарский попросили Орлова рассчитать Полю, то он сделал бы это без малейшего колебания, не утруждая себя никакими объяснениями; он был сговорчив, как все равнодушные люди. Но в отношениях своих к Зинаиде Федоровне он почему-то даже в мелочах проявлял упрямство, доходившее подчас до самодурства.

Так уж я и знал: если что понравилось Зинаиде Федоровне, то наверное не понравится ему. Когда она, вернувшись из магазина, спешила похвалиться перед ним обновками, то он мельком взглядывал на них и холодно говорил, что чем больше в квартире лишних вещей, тем меньше воздуха.

Иоанн проводил свои дни в пустыне, где он постился и молился. Он крестил людей в реке Иордан и проповедовал, что близко наступило Царствие Божие.

Он также призывал людей к исповеди грехов и к покаянию. Иоанн был арестован Иродом Антипой, правителем Галилеи, после того, как он осудил его за брак с женой его брата. Иоанн остался в тюрьме несколько месяцев, пока Ирод не приказал его казнить. Его голова была подарена дочери Ирода, которая попросила ее в знак своей благодарности за свой танец перед Иродом.

Иоанн Предтеча имеет важное место в христианской традиции. Его день памяти отмечается 24 июня по старому стилю. По новому календарю праздник Иоанна Предтечи Крестителя отмечается 7 июля. Церковный праздник 7 июля: что нельзя делать в этот день?

Не вести рабочих дел и не заниматься бизнесом.

Иоанн Креститель и его праздники

На другой день – это было 7 января, день Иоанна Крестителя – Орлов после завтрака надел черный фрак и орден, чтобы ехать к отцу поздравить его с ангелом. Нужно было ехать к двум часам, а когда он кончил одеваться, было только половина второго. В этот день Орлов и Зинаида Федоровна обедали у Контана или Донона. читайте на ФедералПресс. Крестителя — Орлов после завтрака надел черный фрак и орден, чтобы ехать к отцу поздравлять его с ангелом. Нужно было ехать к двум часам, а когда он кончил одеваться, была только половина второго. Что можно делать в день Иоанна Крестителя. В этот день было принято устраивать праздник. Перед тем, как сесть за праздничный стол, нужно выпить крещенской воды. Такой ритуал проводился для здоровья, и чтобы не страдать от пагубных привычек. В пятницу, 6 октября, православные волгоградцы чтят память Иоанна Крестителя, который предсказал появление Всевышнего. Иоанн Креститель – самый почитаемый святой после Богородицы.

Похожие новости: